ты, чтобы использовать их там совершенно бесчеловечным образом. Поэтому нам приходится требовать, чтобы вы представили рекомендации от людей, которые знали вас на родине, а, кроме того, прошли собеседование с чиновником по особым делам."

"И сколько же времени все это продлится?" "Обычно это занимает месяцев шесть, иногда дольше." "Шесть месяцев! — воскликнул я. — Да у меня договор с университетом истекает в конце этого месяца! Через полтора месяца я уже должен приступить к работе в каком-нибудь из городов Америки!"

"Ну, не исключено, что при таких уважительных обстоятельствах нам удастся несколько ускорить дело, но беседа с чиновником все равно абсолютно обязательна. Тут ничего сделать нельзя."

"Хорошо, я согласен. Когда мы можем с ним встретиться?"

"На весь Дальний Восток у нас сейчас всего один такой чиновник, и он, к сожалению, побывал здесь три недели назад. Сейчас он на Окинаве."

Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул, стараясь сдержать нарастающий гнев,

"И когда же он вернется на Тайвань?"

"Я полагаю, что его следует ожидать где-то в конце августа. Но, знаете что, — я отправлю ему телеграмму и запрошу, что делать в этом случае."

Мы с Барбарой очередной раз оказались в тисках бюрократической машины. Рассказывая за ужином о разочаровывающих результатах утреннего визита в посольство, я видел, как Барбара изо всех сил старается скрыть свое огорчение. Несколько дней спустя я обсудил создавшееся положение с правлением Фулбрайтовского фонда, и они любезно согласились продлить мою стипендию еще на месяц. Тем временем

64

из посольства сообщили, что мы должны отправить все наши документы в Японию, где пресловутый чиновник по особым делам должен сделать очередную остановку. Это позволит ему начать требуемую процедуру еще до прибытия на Тайвань.

Мы тотчас собрали все необходимые бумажки, включая список людей, которые знали нас в Штатах и могли дать нам рекомендации, и пакет был отправлен в Японию следующей же дипломатической почтой. Теперь нам оставалось ждать естественного развития событий.

В июле я снова позвонил в посольство, чтобы узнать, как продвигаются дела. Консульский чиновник обещал поинтересоваться. На следующий день он позвонил, чтобы извиниться — наш пакет каким-то образом был отправлен не туда. Еще через два дня он позвонил снова — пакет нашелся и находится на пути в Японию. Китайская бюрократия выпустила нас, зато теперь мы попали в столь же цепкие когти бюрократии американской.

Наконец, в середине августа чиновник по особым делам прибыл на Тайвань. Наша беседа с ним прошла без сучка, без задоринки. На следующий день я снова поехал в посольство и получил визу на въезд Хсин-Мей в Соединенные Штаты — получил буднично и просто, без фанфар и литавр. Шесть дней спустя наша троица уже была в аэропорту, готовясь к посадке на самолет китайской авиалинии, следовавший из Тайпея в Нью-Йорк.

МНОГО ЛЕТ СПУСТЯ, перечитывая дневник, который она вела в те дни на Тайване, Барбара обнаружила, что в то самое воскресенье, когда мы вылетали из Тайпея, в Израиле и Соединенных Штатах все еще была суббота, шабес, шабат, и Гафтара (глава из Танаха, традиционно читаемая вместе с еженедельной главой Торы), которая выпала на тот день и

65

Глава 1

ПОСЛЕ ТОГО, как мы целый месяц проплутали на поворотах, ухабах и рытвинах бюрократических "американских горок", нас, вдобавок, заставили судорожно гоняться за своими собственными бумагами по лабиринтам правительственных департаментов, — разумеется, мы были в полном изнеможении. В самолете мы сидели, словно оглушенные, в состоянии душевной и физической прострации.

Перелет в Нью-Йорк, как назло, был долгим и утомительным, — сначала пересадка в Токио, потом остановки на острове Гуам и на Аляске.

Но вот, наконец, самолет приземлился в нью-йоркском международном аэропорту имени Кеннеди. Родители Барбары и моя мать уже ожидали нас на выходе. Только тут, во время невольной заминки, пока шла проверка наших паспортов и выдача багажа, мы впервые забеспокоились — а какова, собственно, будет реакция наших "стариков" на их новоявленную китайскую внучку. До сих пор все наши решения, касавшиеся Хсин-Мей, были совершенно спонтанными: мы действовали по велению сердца, а не разума. Мы ничего не рассчитывали наперед и нимало не задумывались о возможных по-

69

следствиях своего поступка. И вот теперь нам предстояло поставить наших родителей перед крохотным "свершившимся фактом"; этот "факт" абсолютно и решительно не походил ни на одного из членов нашей семьи и, вдобавок, был совершенно неизвестного происхождения.

Встреча вызвала много слез и не меньше радости. Но одновременно, оказавшись в горячих объятиях самых близких нам людей, мы вдруг ощутили, что все наши сомнения и страхи исчезают сами собой — новоявленные бабушки по очереди тискали маленькую Хсин-Мей так, словно она и в самом деле была их настоящая, родная, плоть от плоти и кровь от крови, внучка.

Хоть путь к родителям Барбары, на Кони-Айленд, и был неблизким, за время, ушедшее на дорогу, ответить на обрушившиеся на нас потоком вопросы и рассказать обо всем, что произошло, было, конечно, невозможно. Поэтому дома, едва распаковав вещи, мы продолжили наш рассказ, который в итоге затянулся далеко за полночь. А потом мы с Барбарой просто свалились от усталости, и последнее, что я слышал, погружаясь в блаженный сон, были ритмичные сигналы прибрежных бакенов да воркование бабушек над их новообретен-ной питомицей.

ЗА ПОСЛЕДНИЙ ГОД мы ужасно запустили нашу переписку с родными, и поэтому теперь они жадно выпытывали все детали нашего житья-бытья на Тайване. Вдобавок, гурьбой повалили родственники и знакомые, так что, в целом, последующие десять дней прошли в сплошных рассказах (и повторениях рассказов) обо всем, что произошло за те тринадцать месяцев, что мы провели в Китае. В то же время мы готовились к предстоящему неизбежному отъезду в весьма неблизкий город, где я получил свою новую должность ассистента профессора на факультете социологии и антропологии.

70

Как легко можно вообразить, в нашей квартире царили непрерывные шум и суматоха.

Любопытно, однако, что Хсин-Мей воспринимала окружавшее ее лихорадочное возбуждение с полным хладнокровием и казалась поразительно спокойной для младенца трех месяцев от роду, к тому же только что совершившего почти кругосветный перелет. Ее нисколько не смущал поток людей, который проплывал перед ее глазами, когда чуть ли не каждый хотел посмотреть на китайскую невидаль и подержать ее

на руках.

В числе визитеров было много родственников, которые раньше не бывали у нас годами. Пришли и религиозные родичи Барбары. Обе наши матери выросли в религиозных семьях, но, как и многие женщины их поколения, вышли замуж за мужчин из совершенно секулярной среды. Результатом таких браков бывают обычно семьи, сохраняющие память о еврейской культуре и многие внешние приметы иудаизма, но совершенно лишенные духовности и глубины подлинно религиозных домов. Мы с Барбарой получили очень куцее еврейское воспитание, которое в моем случае свелось к внешкольным приготовлениям к бар-мицве, а в ее — к немногочисленным урокам еврейского языка и истории.

Мать Барбары была родом из большой семьи, в которой выросли пять дочерей и три сына. Шестеро из этих восьми "продолжателей" рода в том, что касается строгости соблюдения мицвот, занимали позиции от банального традиционализма до полного секуляризма; двое были настоящими религиозными евреями. Ребенком Барбару часто приглашали на Песах и другие праздники в один из двух религиозных домов, так что она сохранила с этой семьей тесные отношения; тем не менее, я заметил, что ее члены отнеслись к нашей Хсин-Мей довольно холодно и отчужденно. Впрочем, тогда я объяснил это обстоятельство свойственной им общей замкнутос-

71

тьк> и узостью взглядов и не придал ему особого значения; только годы спустя я понял, что это означало в действительности.

Наше пребывание дома кончилось слишком быстро. Каких-нибудь две недели спустя, упаковав все свои нехитрые пожитки в автомашину и погрузив туда же Хсин-Мей, мы двинулись в пятичасовыи путь к своему новому далекому дому. Родители, опечаленные нашим очередным отъездом, на сей раз могли хотя бы утешаться мыслью, что мы не отправляемся в далекий Китай. Теперь мы поселились "на расстоянии" простого телефонного звонка.

72

Глава 2

НАШЕ НОВОЕ место жительства весьма отличалось от Нью-Йорка, что уже само по себе было приятным сюрпризом. Это был очаровательный живописный городок с широкими улицами, вдоль которых тянулись шпалеры аккуратно подстриженных деревьев и двухэтажные частные особняки, расположенные на просторных зеленых участках.

Повсюду виднелись исторические памятники, там и сям торчали церкви с их шпилями и колокольнями, их окружали общественные парки, сады и скверы. Наши близкие друзья Мак-Гратсы сняли для нас прелестный дом, окруженный тенистыми деревьями и кустами азалий.

Поначалу устройство на новом месте занимало все наше время и внимание. Нужно было купить мебель и хозяйственные приспособления, зарегистрировать машину, окончательно согласовать договор с телефонной и страховой компаниями и, вдобавок, — подготовиться к занятиям в университете. Однажды утром, сидя в нашей выложенной сосновыми панелями кухне и прихлебывая кофе, я случайно глянул на календарь. Всего одна неделя отделяла нас от еврейского нового года.

73

Хотя соблюдение религиозных обрядов никогда не играло особой роли в нашей жизни, мы всегда посещали праздничные Б-гослужения — даже на Тайване, где нам приходилось присоединяться к американским военнослужащим, молившимся в армейской синагоге.

"Как полагаешь, где мы будем встречать Рош-а-Шана в этом году? — спросил я Барбару. — Мы здесь не записаны ни в одну синагогу..."

"Понятия не имею, — ответила Барбара. Может быть, нам нужно заранее позаботиться о местах в синагоге?"

"Подожди-ка, — перебил я ее. — Я смутно припоминаю, что во вчерашней газете было какое-то упоминание о праздничной церемонии в Еврейском общинном центре. Сейчас поищу. — С этими словами я начал рыться в бумагах на столе. — Вот оно! "Прогрессивная синагога Ор Эмет^ сердечно приглашает всех желающих, в том числе новых и еще не успевших определиться членов еврейской общины, участвовать в Б-гослужении, проводимом нашей синагогой в Еврейском общинном центре. Новогодняя служба начнется в четверг, в десять тридцать утра. Вход свободный."

"Ну, что ты на это скажешь?"

"Скажу: почему бы нет? — ответила Барбара. — Все равно большого выбора у нас нет."

С НАСТУПЛЕНИЕМ ПЕРВОГО ДНЯ Рош-а-Шана мы оставили Хсин-Мей на попечение приходящей няньки, а сами отправились за пять миль в общинный центр. Когда мы подъехали, автомобильная стоянка рядом с Центром была уже забита машинами.

⁾Прим. автора: во избежание разного рода неудобств и недоразумений, многие имена и названия, приведенные в этой книге, несколько изменены.

74

"Ты только посмотри, какая толчея, — сказал я. — Одно из двух: либо это очень популярное место, либо в общине полным-полно не приписанных ни к одной синагоге евреев."

"Лично я склоняюсь ко второму предположению", — ответила Барбара.

Главная аудитория Центра была забита так, словно в ней должно было состояться эстрадное представление. Стены были покрыты остатками плакатов от прежних собраний, литые пластмассовые стулья расставлены ровными рядами.

Мы осмотрелись. Большинство собравшихся составляли хорошо одетые молодые пары, среди которых изредка попадались люди постарше и подростки. Входя в зал, я надел кипу, но почти сразу заметил, что моему примеру последовали далеко не все.

На каждом стуле лежал пакет переснятых на ксероксе и скрепленных вместе листков. Ожидая начала Б-гослужения, мы пролистали эти "молитвенники". Они представляли собой весьма эклектический набор отрывков из произведений различных авторов, в том числе Уитмэна, Фроста, Гибрана, Бя-лика, Мильтона и Донна; сюда же входили несколько псалмов в английском переводе, всевозможные прозаические фрагменты, песни и молитвы.

В половине одиннадцатого перед нами появился человек лет тридцати с лишним, который подошел к микрофону и представился как президент общины. Он сообщил, что община Ор Эмет существует всего один год. Она возникла по инициативе и благодаря усилиям нескольких семей, которые объединились с благородной целью создания современной, прогрессивной религиозной группы, способной связать классический иудаизм с нынешней действительностью. Подход общины, продолжал он, состоит в "многонаправленности" и сочетает в себе терпимость, разнообразие подходов и плюрализм. Община стремится пропагандировать соблюдение тра-

75

диций, но ни в коем случае не прибегает к религиозному насилию.

"Если кто-либо хочет носить и кипу, и талит, — провозгласил он, — почему бы и нет, у нас он имеет возможность поступать как ему заблагорассудится.

Если он захочет носить кипу, но предпочитает обходиться без талита, или, наоборот, кипе предпочитает талит, мы его хорошо поймем. А если он решит обойтись без того и без другого и вообще без ритуальных принадлежностей, то, на наш взгляд, и это вполне приемлемо."

В этом месте я наклонился к Барбаре и шепнул:

"А если кто-нибудь хочет носить колокольчики на шутовском колпаке, то и это в порядке вещей?"

Она с силой толкнула меня локтем в бок.

Оратор тем временем продолжал:

"Эта философия "многонаправленности" определяет и наш подход к молитве. Материал, который вы нашли на своих местах, был приготовлен членами нашего "ритуального комитета". Находящаяся в ваших руках подборка включает в себя вдохновляющие отрывки из многих источников, а также оригинальные молитвы, написанные нами самими. Наконец, я хочу подчеркнуть, что одним из основных принципов нашей общины является полное равноправие полов. — Он выдержал паузу, но аплодисментов не последовало. — А теперь разрешите представить вам нашего раввина."

На сцену вышел высокий, приятного вида молодой человек. Подобно президенту, он тоже не носил кипу.

Подойдя к микрофону, он начал службу, которая состояла из чтения хором, отдельными "исполнителями" или про себя отрывков из розданного нам материала. Для чтения некоторых отрывков рабби приглашал к микрофону некоторых членов общины с тем, чтобы они руководили совместным "исполнением".

76

Чтение время от времени прерывалось пением, которым руководила какая-то студентка с гитарой в руках, обладавшая очень приятным голосом.

Песни были очень знакомые, такие как "Ветерок траву качает", "Яасэ Шалом", "Одолеем, одолеем..." и, разумеется, "Гине ма тов".

"Интересно, а заявки на этом концерте принимают?" — спросил я шепотом Барбару, за что заработал еще один удар локтем в ребро.

Почитав и попев таким образом около сорока пяти минут, аудитория замолчала, и наступила очередь раввина. Он прочитал проповедь, в которой говорилось, главным образом, о применимости иудаизма к современным вопросам и проблемам.

Он напомнил, что некогда Тора, этот свод этических откровений, возникла как ответ на жгучие вопросы, стоявшие перед древними израильтянами. Задача евреев сегодня, заявил он, состоит в том, чтобы воссоздать эти древние этические рамки таким образом, чтобы, опираясь на них, можно было преодолевать текущие трудности.

Его красноречивая проповедь продолжалась около тридцати минут, после чего опять, на этот раз минут на пятнадцать, возобновилось пение гимнов.

Ровно в двенадцать президент снова появился на сцене. Он поблагодарил всех собравшихся и пригласил их вновь посетить Центр в Йом Кипур.

По пути домой я спросил Барбару, как ей понравилось это Б-гослужение.

"Немного непривычно, — ответила она. — Они практически не говорили на иврите. Некоторые отрывки были очень неплохими, но, в целом, служба показалась мне бессвязной чередой кусков и фрагментов. Не было ничего такого, что задело или тронуло бы меня. А ты что скажешь?"

77

"Мне казалось, что я сижу на университетской лекции, — сказал я. — И потом, я не нахожу, что все эти новые молитвы, которые они придумали, лучше старых. Но я должен отдать им должное — они открыли свои двери всем желающим и постарались, чтобы каждый чувствовал себя хорошо."

В ТОТ ВЕЧЕР, покончив с ужином и уложив Хсин-Мей спать, Барбара надолго задумалась.

"Сегодня утром, в синагоге, — сказала она, наконец, — я вдруг подумала, что мы с тобой евреи просто потому, что наши родители евреи и их родители тоже были евреями... Но ведь это не относится к Хсин-Мей, правда? Я помню, нас учили в школе, что евреем является лишь тот, у кого мать еврейка, и я подумала, что хоть мы с тобой и не знаем, кем была мать нашей Хсин-Мей, но уж еврейкой-то она наверняка не была."

"Иными словами, ты хочешь сказать, что мы с тобой евреи, а наша Хсин-Мей — нет?"

"Вот именно! И дело еще осложняется тем, что она китаянка. Достаточно будет на нее взглянуть — никто никогда не поверит, что она еврейка."

Я понял, что Барбара права.

"Что же мы, по-твоему, должны сделать?"

"Я думаю, проще всего обратить ее в иудаизм. Я не знаю толком, что для этого требуется, но раз мы с тобой оба евреи, то, наверное, это не очень сложная процедура."

"Да, но к кому нам обратиться? Мы здесь так недавно, никого еще толком не знаем..."

"Я думаю, нам нужно обратиться к ортодоксальному раввину, — решительно заявила Барбара. — В этом случае никто не посмеет усомнится в том, что Хсин-Мей еврейка — ведь ее обращение будет одобрено самой строгой, самой традиционной ветвью иудаизма! "

"Я надеюсь, что хоть одна ортодоксальная синагога в городе есть, — сказал я, протягивая руку за телефонным справочником. — Ага, вот оно — Синагоги — Еврейские — Ортодоксальные! Община Шаарей Эмет. Смотри, какое забавное совпадение! Почти все общины в этом городе имеют сходные названия. Община, где мы с тобой были сегодня, называется Ор Эмет — "Свет Истины"; та, которую я нашел в справочнике, — Шаарей Эмет, "Врата Истины"; а рядом с ней зарегистрирована еще одна, консервативная, община — так она называет себя Бней Эмет, то есть "Сыны Истины". Каждый претендует на то, что именно он открыл самый надежный

путь к истине."

Я ухмыльнулся — это было и впрямь забавно. "Интересно, а в чем действительно состоит истина?"

4лу|

78

I

79

Глава 3

СРАЗУ ЖЕ ПОСЛЕ Рош-а-Шана я связался с ортодоксальным раввином из общины Шаарей Эмет. По телефону он показался мне не слишком общительным, но, тем не менее, согласился встретиться с нами после праздников, так что мы сразу же договорились о свидании.

Раввин встретил нас в своем рабочем кабинете — маленькой комнатке, где буквально каждый квадратный дюйм площади стены был занят книгами. На столе лежал огромный раскрытый фолиант. Возраст рабби Бергера было трудно определить, так как почти все его лицо покрывала густая темная борода внушительного размера. Вероятно, ему было около сорока лет.

Он предложил нам сесть, и я объяснил, что мы хотели бы обсудить с ним вопрос об обращении нашей приемной дочери в иудаизм. Попутно я изложил ему всю историю Хсин-Мей. Поскольку мы с женой евреи, продолжал я, то вполне естественно, что нам хотелось бы, чтобы и наша дочь была еврейкой.

Рабби Бергер слушал меня внимательно. Когда я закончил свой рассказ, он стал расспрашивать нас о нашем еврей-

80

ском прошлом. Барбара изложила ему то немногое, что перепало нам по части еврейского образования, попутно упомянув, что мы с ней не очень соблюдаем традиции, но — оба — глубоко и серьезно ощущаем свои еврейские корни.

Выслушав Барбару, рабби откинулся в кресле и устремил взгляд в потолок. После продолжительного молчания он произнес:

"По-видимому, вы понимаете, что ребенок, родившийся от нееврейской матери, по еврейскому закону считается неевреем. Тот факт, что вы удочерили вашу девочку в полном согласии с гражданским законом, и что вы оба евреи, не меняет ее религиозного статуса. Она не еврейка, потому что кровные и родственные связи не могут быть ни расторгнуты, ни созданы по желанию людей. Приемный ребенок сохраняет тот же статус, что и его биологические родители."

"Извините меня, рабби, — вмешалась Барбара. — Почему вы говорите о "родителях", а не просто о матери? Мне всегда казалось, что только еврейство или нееврейство матери определяет религиозный статус ребенка."

Рабби согласился, что, в общем, это действительно так. Тем не менее, существуют специфические еврейские особенности, которые ребенок наследует от отца.

"Например, если биологический отец ребенка является ко-геном или левитом, — сказал рабби, — а приемный отец им не является (или наоборот), ребенок сохраняет тот же статус, что и его биологический отец."

"Но как же быть в нашем случае, — спросил я, — когда оба родителя вообще неизвестны? Как можно с уверенностью утверждать, что биологическая мать нееврейка? В конце концов, в свое время существовали вполне аутентичные китайские евреи!"

"Ну, что ж, Талмуд отвечает и на этот вопрос. Существует категория так называемых асуфим, к которой относятся все

81

дети, найденные "на улице", то есть родившиеся от совершенно неизвестных отцов и матерей. Гемара рассматривает и категорию так называемых штуким, то есть детей, мать которых известна, а отец — нет. Но этот последний случай сейчас нас не интересует. Что же касается асуфим, то тут решение вопроса о происхождении ребенка зависит от национального состава большинства населения, а оно на Тайване является безусловно нееврейским.

Вы, конечно, можете сказать, что на Тайване находятся американские военнослужащие, расквартированные или отдыхающие там, один из которых мог быть биологическим родителем вашего ребенка, но на это я вам отвечу, что большинство американских военнослужащих на Тайване — это мужчины, а не женщины, что же касается находящихся там американских военнослужащих-женщин, то вероятность, того, что среди них есть еврейки, крайне мала."

С этим я вынужден был согласиться. Рабби Бергер продолжал:

"Вот если бы вы нашли вашу девочку на вокзале в Тель-Авиве, ситуация была бы совершенно иной. Поверьте — во многих, очень многих отношениях было бы куда проще, если бы можно было со всей очевидностью доказать, что биологическая мать приемного ребенка нееврейка. Это полностью исключило бы вероятность того, что ребенок является мам-зером, то есть рожден от незаконной связи, в которую вступила еврейская мать. В любом случае, как вы уже сами, наверное, понимаете, для того, чтобы ваш приемный ребенок мог считаться евреем, он должен пройти процедуру обращения в иудаизм — гиюр.

"В чем она состоит?" — спросила Барбара.

"Прежде всего, гиюр может быть осуществлен только с разрешения раввинского суда — бейт-дина, — который состоит из, по крайней мере, трех хорошо разбирающихся в

82

этом вопросе мужчин, и, разумеется, в присутствии его членов. Мальчики должны пройти обрезание, которое проводит компетентный моэль, а затем совершить погружение в специальный ритуальный бассейн — микву. Для девочек требуется только погружение в микву.

После этого ребенку дается еврейское имя, и члены бейт-дина произносят над ним соответствующие благословения."

До сих пор его слова не предвещали особых затруднений.

"Как нам организовать эту процедуру для нашей дочери?"

На этот раз рабби молчал почти целую минуту.

"Организовать гиюр не так-то просто. Прежде всего, основное требование к кандидату состоит в том, что он — или она — должны сами высказать пожелание выполнять все миц-вот — заповеди Торы. Но ребенок, не достигший совершеннолетия, галахически не способен дать такое обещание. Тем не менее существует мнение, согласно которому бейт-дин обладает достаточной властью, чтобы одарить ребенка приобщением к еврейству, поскольку это, по сути, равносильно наделению его различными привилегиями, — зхут на иврите — а еврейский закон предусматривает, что поощрение можно произвести и без ведома награждаемого. Но эта огромная привилегия может быть предоставлена лишь тем, кто ведет полноценную еврейскую жизнь в точном соответствии с предписаниями Торы.

Следует иметь в виду, — продолжал рабби, — что человек, прошедший гиюр, принимает на себя обязательство неукоснительно соблюдать все мицвот. Поэтому я полагаю, что было бы ошибкой делать гиюр ребенку, зная, что он будет после этого жить в семье, где мицвот не выполняются, где суббота не соблюдается, где пренебрегают кашрутом и другими предписаниями Торы. Наоборот, если в этом случае мы оставим ребенка неевреем, ситуация будет гораздо здоровее — ведь к неевреям не предъявляются все эти требования. Если

83

они следуют нескольким заповедям, определяющим общечеловеческое нормативное поведение, их вполне можно считать людьми праведными и достойными.

Постарайтесь понять, что дело тут не в расе — ничто не изменилось бы, если бы ваш ребенок был не китайцем, а, скажем, эскимосом или негром.

Единственное по-настоящему существенное обстоятельство — это образ жизни семьи, в которой ребенок будет жить после гиюра. В данном случае все довольно ясно — ваша семья не является религиозной еврейской семьей, соблюдающей заповеди, не правда ли?"

"Иными словами, вы отказываетесь произвести гиюр?"

Я был искренне поражен. Мне казалось, что мы, евреи, должны быть счастливы принять в свои ряды всякого нового члена.

"Именно так, — подтвердил рабби Бергер. — Если, однако, вы начнете изучать Тору и жить согласно ее законам, мы всегда сможем вернуться к этому вопросу."

"А что означает такое превращение?" — не отступала Барбара.

"Мы уже упоминали соблюдение субботы и кашрута. Есть и другие законы, требующие, в частности, соблюдения приличий в одежде и речах, выполнения заповедей, связанных с различными праздниками, обязательного произнесения молитв и накладывания тфилин. Это, конечно, лишь малая часть того, что требуется от религиозного еврея. В целом, Тора требует исполнения 613 мицвот. Их изучение требует определенных усилий и времени, но зато оно и вознаграждается соответственно."

"Понятно, — сказала Барбара упавшим голосом. — Ну что ж, большое спасибо вам за время, которое вы на нас потратили."

Я пожал рабби руку, и мы с Барбарой вышли на улицу.

84

Оказавшись за дверью, Барбара сказала:

"Все, что он сказал, звучит вполне здраво, но его требования просто несуразны. Я даже не представляю, с чего мы могли бы начать!. Но что же мы теперь будем делать?"

"Ну, это-то просто! — воскликнул я, надеясь подбодрить ее своим бойким тоном. — Мы отправимся к консервативному раввину — тому, что возглавляет "Детей Истины"!

85