Что говорит Тора

Еврейскому народу более трех тысяч лет. Археология давно уже проверила и подтвердила те сказания, которые наши деды принимали на веру. Многие мыслители пытались и до сих пор пытаются доказать, что наш народ, наша религия и наша культура сумели выжить и сохраниться благодаря тому, что существовали на то определенные исторические условия. Но возможно ли, что эти столь благоприятные исторические условия неизменно существовали три тысячелетия подряд? Сам факт, что евреи как народ сумели продержаться так долго, так же уникален в истории, как уникальна скорость света в физике. И этот факт требует объяснения.

Библия, которая для наших предков была источником исторических сведений, утверждает, что евреи происходят от месопотамского скитальца по имени Авраам, который давным-давно, на заре истории, явился со своими стадами и со своими шатрами в Ханаан, то есть в то место, которое мы теперь называем Израилем. У Авраама был сын Исаак, а у того — сын Иаков, то есть внук Авраама. Иаков, чтобы избежать голодной смерти, переселился со всеми своими чадами и домочадцами в Египет. Семейство Иакова, а за-

20

21

тем его потомки процветали и плодились в скотоводческой провинции на севере Египта.

Египет в то время был красой и гордостью сре-| диземноморской цивилизации — тогдашним Р мом или тогдашней Америкой. В Египте процветали науки и искусства, которые обычно чахнут! в годы войны. Архитектура и скульптура Египта; той эпохи поражают воображение и в некоторых! отношениях остаются непревзойденными до сих пор. Египет неизменно тиранически управлялся фараонами и жрецами. Египтяне, как и все народы тех времен, были идолопоклонниками. Их обряды были непристойны, их мифы по-детски наивны, своих богов они представляли в виде чудовищных полуживотных-полулюдей. Страх перед смертью и перед волшебством руководил поступками египтян.

Вместо того чтобы сделаться египетскими скотоводческими баронами, многочисленные потомки Иакова сохранили свою самобытность и стали чем-то вроде нации среди другой нации. От египтян эти люди отличались прежде всего своей религией. Согласно Торе, Авраам передал своим потомкам веру в некий незримый дух, в создателя вселенной, — создателя, который обещал колену авраамову славную жизнь в земле Израиля и историческую роль учителей человечества. Далее Тора рассказывает, что в Египте в ту пору было принято попавших туда иноземцев обращать в рабство. Однако среди потомков Авраама нашелся освободитель по имени Моисей, который чуде сным — и в некоторых отношениях сверхъестест-

22

венным — способом одержал триум(           а,

победу над фараоном, освободив своих щенных соплеменников и проведя их че тыню к границам земли обетованной. Но 1 ший подвиг Моисея был не в этом.

На горе Синай, среди пустыни Моисей испытал — и ведомый им народ до некоторой степени испытал вместе с ним — мистическое откровение, которое изменило историю мира. Что это именно было за откровение на Синае, нам, возможно, никогда не дано узнать. Тора намекает на какие-то неясные явления природы, напоминающие извержение вулкана. Если это так, то это — единственный случай в истории, когда извержение вулкана способствовало появлению закона цивилизации. Когда израильтяне покинули окрестности Синая, дабы продолжать свое путешествие к обетованной земле, они были уже не диким племенем, которых объединяла только религия, — они стали народом, живущим по установлениям Закона, или Торы — Закона, который был вручен Моисею по слову Создателя.

Эта Тора содержала историю народа и его Закон. И завершалась она точным пророчеством будущего еврейского народа. Согласно этому пророчеству, после славного и долгого периода процветания на святой земле евреи будут развращены праздностью и богатством, вера в них ослабеет — та самая вера, которая как раз и сделала их народом, — и это приведет к политическому упадку, поражению на поле брани и национальному уничтожению. Тора предрекала, одна-

23

тео, что евреи не будут уничтожены полностью:| остаток народа выживет в долгом и мучительно!* изгнании, пройдя через скитания и жестокие пре следования, и, в конце концов, вернется в Изра-1 иль, дабы жить там по закону Моисея и бьп светочем человечества.

Большинство актов этой трагедии сейчас уже стало достоянием не пророчества, а истории. Некоторые христиане полагают, что занавес опус-) тился еще две тысячи лет тому назад. Мы же, евреи, верим — и в этом наше кредо, — что последу ние акты еще не сыграны.

Насколько все это истинно

В конце восемнадцатого и в начале девятнадцатого столетий, когда уважение к Библии докатилось до своего перигея и когда лучшие умы человечества делали все, чтобы сбросить с себя кандалы средневековых суеверий, — в эти годы широко распространилось мнение, что библейская история — это сказки старых баб, что Моисей — это вымышленный персонаж, вроде Аполлона, что никакого исхода из Египта и в помине не было, да и вообще все, что с этим связано, — это только красивая легенда. Но в это же самое время появилась наука, называемая археологией. По мере того как множились открытия в этой науке, все более возрождалось уважение к Библии, как к источнику сведений об античных временах. Этот процесс все еще продолжается. Широ-

ким кругам людей до сих пор не очень известно, до какой степени исторические факты, о которых сообщается в Танахе, подтверждаются научными открытиями. Модные писатели иногда еще склонны повторять домыслы, родившиеся в девятнадцатом веке; приливы такой моды отступают очень и очень медленно, оставляя за собой много довольно грязной тины. Но уже сейчас археологи поняли, что история восточносредиземноморской цивилизации изложена в Танахе удивительно точно.

Разумеется, Танах написан не холодным кабинетным языком. Со страниц его к нам обращаются страстные пророки. Они не занимались классификацией, упорядочением и отбором фактов, как это делает современный университетский профессор. И профессор помнит об этом, когда он читает Танах. Он не может просто отмахнуться от этого всеобъемлющего исторического документа. То, что Моисей жил и обучал законам, то, что потомки Авраама завоевали Ханаан, то, что еврейское государство достигло величия и потом пало, — все это уже не опровергает ни один серьезный ученый.

Когда мы читаем исторические хроники Греции и Рима — хроники, которые, по сути дела, и "выкапывать из земли" не пришлось, ибо с момента их создания они были в руках ученых, — то мы, можно сказать (по сравнению с временами Моисея), читаем если не вчерашнюю, то позавчерашнюю газету. Греки и римляне хорошо знали евреев,Моисеевы законы тоже были им знако-

24

25

мы, и они немало написали об этом. После того, как Рим пал, настали времена хаоса и смятения, и восстанавливать книги евреев стало куда труднее, чем при римских императорах. Однако как мы знаем, и в эти годы евреи жили и соблюдали свой закон.

Итак, короче говоря, все мы — израильтяне, потомки небольшого народа, который через Синайскую пустыню три тысячи лет тому назад пришел в Ханаан, вырвавшись из египетского плена под руководством освободителя и законодателя по имени Моисей. Нас называют евреями, и нашим духовным наследием является иудаизм, потому что в эпоху политического упадка нашего народа тем коленом, которое сумело сохраниться и выжить в изгнании, предреченном еще Торой, было колено Иуды.

Почти все ныне живущие евреи — это потомки глубоко верующих иудеев, которых отделяет от нас не более пяти поколений. В течение всей истории те израильтяне, которые переставали соблюдать Моисеев закон, неизбежно сливались с окружающими их народами и теряли свою самобытность в течение одного-двух столетий. За два тысячелетия от еврейского народа ушло огромное число его сынов. Те евреи, которые остались, — это в основном дети и внуки людей, которые сохранили свою веру, которые сумели не порвать связь, соединявшую их с отдаленными предками, и которые донесли до двадцатого столетия совокупность познаний, рожденных на заре человеческой цивилизации.

26

Прежде чем начать исследование этой веры, мы можем безусловно признать две вещи: во-первых, сумев выжить, евреи совершили великий подвиг человеческого духа; во-вторых, если только древнее духовное наследие является законным поводом для гордости, то евреи имеют все основания быть гордым народом.

Гордость

"Невозможно творца Понять до конца: Шальная идея Избрать иудея",

поется в уличной песенке, и многие христиане, — да и многие евреи, — выслушав ее, охотно сказали бы: "Аминь!" (как ни неприлично в наши дни критиковать национальные меньшинства).

Не успевают встретиться два нееврея, как они, едва познакомившись друг с другом настолько, чтобы каждый уверился, что его собеседник не является недоумком, именуемым антисемит, сразу же сходятся на том, что при всем либеральном отношении к национальному вопросу евреи — безусловно, люди нахрапистые, шумные, высокомерные, беспринципные в бизнесе, манеры у них вульгарные, и они настолько склонны к кумовству, что для христианского мира они действительно как кость в горле. Эти два нееврея сойдутся также и на том, что каждому из них приходилось встречать и совсем других евреев, и вот этих-то

27

других евреев оба они и числят среди своих друзей. Разумеется, на свете много христиан, которые не унизятся до подобных рассуждений. Есть евреи, которые относятся к своему народу и к своей культуре даже хуже, чем христиане-антисемиты. Правда, эти евреи обычно не склонны делиться своим мнением друг с другом, чтобы не оскорбить собеседника.

Но давайте посмотрим, что он за птица — этот хорошо обеспеченный и культурный еврей с таким направлением мыслей. Чтобы облечь его в плоть и кровь, представим себе, что он, например, средний служащий или сотрудник юридической фирмы. Он окончил хороший колледж в одном из восточных штатов. Он живет в пригороде, в красивом и уютном домике, который стоит около 25 тысяч долларов (к тому времени, как моя книга выйдет в свет, инфляция поднимет цену этого домика до 30 тысяч, но это не так важ-1 но, главное — дать читателю общую идею). У это- } го человека — хорошая, со вкусом подобранная библиотека, где есть и классика и современная литература. Его стереофоническая аппаратура — самого высокого качества, и он без ума от Брамса. Он играет в гольф и в теннис, а во время отпуска занимается парусным спортом. Его дед был глубоко религиозным человеком, его родители — менее религиозными людьми, а сам он совершенно равнодушен к религии. Он с одинаковым удовольствием ест и бифштексы и свиные отбивные, и его нисколько не беспокоит то обстоятельство, что свинина — это свинина. Возможно, он все же

28

иногда посещает синагогу, но только потому, что боится, как бы его дети без религиозного воспитания совсем не отбились от рук; или же, напротив, он доказьюает своей супруге, что посещать храм, коль скоро он чужд религии, аморально и беспринципно. Это мягкий, добрый, великодушный и исключительно интеллигентный американец.

И вот мы видим, как после тяжелого трудового дня, проведенного в какой-нибудь конторе Рокфеллер-центра, этот человек шагает по Пятой авеню, наслаждаясь вечерней прохладой и не торопясь нырять в метро или хватать такси, чтобы мчаться на вокзал. Мимо него по улице проходят двое людей: пожилой и молодой. Они явно из тех, кто сумел чудом выжить в гетто или в концлагере, где сотни тысяч других людей были уничтожены Гитлером. Тот, кто постарше, носит бороду, у него вьющиеся пейсы, на нем поношенная шляпа с широкими полями, длинный черный сюртук и черный галстук, хотя погода стоит теплая. Тот, кто помоложе, чисто выбрит и одет в обыкновенный костюм, какой носит большинство американцев, и все-таки он выглядит на этой улице не меньшим чужаком, чем его собеседник. У его шляпы — слишком широкие поля, и носит он ее как-то странно, сдвинув на затылок. На нем двубортный пиджак — и это в наше-то время, когда ни один человек, хоть сколько-нибудь отдаленно следящий за модой, даже в гроб не ляжет в двубортном пиджаке (если только это не чудак-англичанин, чей двубортный пиджак предста-

29

собой последний писк лондонской моды,

молодой человек - отнюдь не англичанин).

помятые брюки, и они пузырятся на коле-

него какой-то отсутствующий, блуждаю-

гляд. Эти двое прохожих беседуют между

а идиш и изрядно жестикулируют. И вот,

>ти два человека, которые, несомненно,'

Фоходят мимо нашего героя, все его су-

возмущается. Он вопиет в душе (ибо

вопить на улице неприлично): "Нет, я не

вас! Если вы евреи, то я - не еврей!"

ствует себя особенно несчастным, ибо он

) даже если бы он затрубил в рог и лро-

о на весь свет, ничего бы не изменилось:

;и один из них.

ати, почему? Что у него общего с этими

ринадлежащими к племени, о котором

>чень мало, а хотел бы знать еще мень-

^ сохранились какие-то детские воспо-

5 атмосфере в доме его деда, и эти двое

неприятно напоминают ему о суровос-

которые царили в доме его деда. Его

барахтались в паутине запретов, кото-

золяли им жить гак, как все. Они со-

рьезные обычаи, которые даже не мо-

объяснить. Ну не глупо ли, что они

-уббогу чиркнуть спичкой или щелк-

тателем, что они постоянно остерега-

ельных ингредиентов у себя в пище,

юверяли и противопоставляли себя

которые жили не так, как они, или

гого бога. Наш герой очень неохотно

ходил в детстве в гости к деду; а когда он уходил от деда, то выходил на улицу с тем же чувством, которое испытывает человек, выпущенный из тюрьмы. И если есть что-нибудь в этом изменчивом мире, в чем он уверен, так это то, что у него нет и никогда не будет ничего общего с этим мрачным призраком умершей культуры.

Эти двое прохожих, которых он случайно ветре тил на Пятой авеню, оскорбляют его чувства не потому, что заставляют его чувствовать себя чуть-чуть чужаком в этом мире. Они оскорбляют его тем, что живут во второй половине двадцатого столетия, тем, что сохраняют свою мертвую культуру и демонстрируют ее ему, прогрессивному современному человеку, а также тем, что само их присутствие здесь, на Пятой авеню, есть доказательство его попыток похоронить какую-то часть своего наследия, хотя похоронить ее ему все равно не удастся. Они — его страшная тайна, которая постоянно напоминает ему о себе и не дает ему спокойно спать.

Возможно, наш герой слыхал, что есть в современном мире люди, которые действительно "правоверны"; часто это интеллигентные люди: врачи, адвокаты, бизнесмены и так далее. Может быть, он даже иногда встречал таких людей, и его поражало, что они, как ни странно, любят те же книги, какие любит он, и ту же музыку, какую любит он, что они так же одеваются, как он, и ведут себя так же, как он, — и тем не менее они привержены ко всей этой чепухе: к кошеру, соблюдению шабата и прочим нелепостям. По его

31

вляет собой последний писк лондонской моды, а наш молодой человек — отнюдь не англичанин). У него помятые брюки, и они пузырятся на коленях. У него какой-то отсутствующий, блуждающий взгляд. Эти двое прохожих беседуют между собой на идиш и изрядно жестикулируют. И вот, когда эти два человека, которые, несомненно, евреи, проходят мимо нашего героя, все его существо возмущается. Он вопиет в душе (ибо громко вопить на улице неприлично) : "Нет, я не один из вас! Если вы евреи, то я — не еврей!" И он чувствует себя особенно несчастным, ибо он знает, что даже если бы он затрубил в рог и прокричал это на весь свет, ничего бы не изменилось: он все-таки один из них.

Но, кстати, почему? Что у него общего с этими людьми, принадлежащими к племени, о котором он знает очень мало, а хотел бы знать еще меньше? В нем сохранились какие-то детские воспоминания об атмосфере в доме его деда, и эти двое прохожих неприятно напоминают ему о суровости и скуке, которые царили в доме его деда. Его дед и бабка барахтались в паутине запретов, которые не позволяли им жить так, как все. Они соблюдали курьезные обычаи, которые даже не мо- * гли толком объяснить. Ну не глупо ли, что они ' не могли в суббогу чиркнуть спичкой или щелк- ^: путь выключателем, что они постоянно остерегались нежелательных ингредиентов у себя в пище, что они не доверяли и противопоставляли себя тем людям, которые жили не так, как они, или верили в другого бога. Наш герой очень неохотно

30

ходил в детстве в гости к деду; а когда он уходил от деда, то выходил на улицу с тем же чувством, которое испытывает человек, выпущенный из тюрьмы. И если есть что-нибудь в этом изменчивом мире, в чем он уверен, так это то, что у него нет и никогда не будет ничего общего с этим мрачным призраком умершей культуры.

Эти двое прохожих, которых он случайно ветре тил на Пятой авеню, оскорбляют его чувства не потому, что заставляют его чувствовать себя чуть-чуть чужаком в этом мире. Они оскорбляют его тем, что живут во второй половине двадцатого столетия, тем, что сохраняют свою мертвую культуру и демонстрируют ее ему, прогрессивному современному человеку, а также тем, что само их присутствие здесь, на Пятой авеню, есть доказательство его попыток похоронить какую-то часть своего наследия, хотя похоронить ее ему все равно не удастся. Они — его страшная тайна, которая постоянно напоминает ему о себе и не дает ему спокойно спать.

Возможно, наш герой слыхал, что есть в современном мире люди, которые действительно "правоверны"; часто это интеллигентные люди: врачи, адвокаты, бизнесмены и так далее. Может быть, он даже иногда встречал таких людей, и его поражало, что они, как ни странно, любят те же книги, какие любит он, и ту же музыку, какую любит он, что они так же одеваются, как он, и ведут себя так же, как он, — и тем не менее они привержены ко всей этой чепухе: к кошеру, соблюдению шабата и прочим нелепостям. По его

31

мнению, эти люди невыносимы, они просто психопаты, у которых "не все дома".

Попробуйте начать убеждать нашего героя гордиться тем, что он еврей, и он подымет вас на смех. Скажите ему, что он принадлежит к избранному народу, и он скинет пиджак и начнет засучивать рукава, чтобы дать вам хорошую взбучку, настолько глубоко вы задели принципы, в которые он, по его мнению, верит. Самый красноречивый писатель в мире не заставит его ни на йоту усомниться в своей правоте, за исключением разве одного обстоятельства.

Дело вот в чем. Глубоко в сердце и у критически настроенного христианина, и у еврея, отчужденного от своего еврейства, имеется нечто — я не могу сказать, что именно — может быть, чувство, или даже тень чувства, — имеется нечто, говорящее нам, что в евреях скрыто гораздо больше того, что видно на первый взгляд. В евреях скрыта какая-то тайна. Эта тайна заставляет само слово "еврей" звучать как-то иначе, чем название всех других национальностей. Именно из-за этой тайны многие читатели возьмут в руки эту книгу и прочтут ее от доски до доски, возможно, не соглашаясь со многим, что в ней сказано, но все же надеясь найти в ней хоть какой-то ключ к разгадке этой тайны. Этой тайной объясняется, почему евреи гордятся тем, что они потомки Авраама. Эта гордость все-таки существует, невзирая на горестную покорность и часто униженный облик еврея, в течение веков подвергавшегося гонениям, невзирая на отсутствие у евреев внешнего лоска,

32

гордость, которая — хотя это уже крайность — выражается иногда хотя бы в серьгах и меховых шапках, — гордом вызове евреев миру, нацепившему на них желтые звезды гетто.

Тайна

Год или два тому назад в Израиле много спорили на тему: "Кого считать евреем?" Казалось бы, за тридцать пять веков своего существования евреи могли бы выработать подходящее определение того, что они собой представляют. Но спорщики вошли в такой раж, словно прежде никто никогда и не задумьшался над этой проблемой.

Дискуссия эта была актуальной потому, что от нее зависел вопрос об израильском гражданстве. Эта страна родилась для того, чтобы служить убежищем для угнетенного и дискриминируемого еврейства, и один из основополагающих законов Израиля гласил, что любой еврей, если он того пожелает, имеет право в любой момент стать гражданином этого государства. Это неизбежно поставило вопрос: не сможет ли любой человек, который пожелает стать израильским гражданином, объявить себя евреем? Вообще, что такое "еврей"? Как обычно бывает, дискуссия потухла именно тогда, когда ажиотаж достиг особого накала и не обозначилось никакого решения вопроса. Кажется, правительство Израиля назначило комиссию, которой было поручено выработать соответствующее определение,

33

то есть, как говорится, оно просто выбросило горячую картофелину, когда стало невмоготу ее держать. Может быть, к тому времени, как моя книга выйдет в свет, эта комиссия примет, ко всеобщему удовольствию, какое-то соломоново решение, однако я очень сомневаюсь в лом.

В Соединенных Штатах споры на подобные темы то и дело возникают в любой гостиной. Разные спорщики будут доказьшать вам, как дважды два — четыре, что евреи — это раса, или нация, или религия, или секта, или образ мыслей. Но вряд ли когда-либо по этому вопросу будет достигнуто полное единство мнений; едины в этом вопросе только ашисемиты, которые дружно считают, что евреи — это международные злые духи. Я могу рассказать, как определяет понятие еврея сам иудаизм. Но п делаю это абсолютно без всякой надежды на го, что моя версия окончательно решит вопрос, над которым уже так долго бьется сюлько свеппих умов.

Любопытно отметить, чго, как видно из нашей истории, у евреев есть некоторые особенности, которыми не может похвастаться — и на которые не претендует — ни один другой народ. Первая из этих особенностей заключается в том, что наш народ произошел от одной семьи. Народ, насчитывающий около двенадцати миллионов человек, произошел от одного человека— Авраама.

Вторая из этих особенностей заключается в том, что родство евреев устанавливается отнюдь не по крови, а по вере. Любой мужчина и любая женщина, которые решакп, чго им следует покло-1

34

пяться Б-гу Авраама и жить по законам Моисеевым, могут стать членами нашего древнего братства. Это обстоятельство — хоть мы никогда не зазвали крестовых походов во имя обращения иноверцев в нашу веру — позволило нашему народу увеличить свои ряды, и среди новообращенных некоторые стали нашими наиболее прославленными вождями и учеными мужами. В Писании также говорится о некоторых людях, которые стали евреями таким способом.

Правда, наш народ и потерял немало своих сынов в результате того, что они перешли в другую веру. Однако печать, накладываемая на человека еврейским происхождением, столь сильна, что еврей, принявший иную веру, все же остается в глазах мира только евреем, принявшим иную веру, и никем более. Таким образом, еврея определяет либо происхождение, либо вера. Такой вывод мы можем сделать из нашей истории и наших преданий.

Наша третья характерная особенность заключается в том, что наш народ возник до того, как он получил свою землю. Законы, ставшие основой нашего существования как нации, мы получили от Моисея в пустыне. Другие племена оформились и сплотились в нации прежде всего в связи с тем, что они жили рядом друг с другом, в одном месте. Евреи же — это люди, которых превратило в народ не единство места, а единство времени. Они возникли как нация не на какой-то одной определенной территории (ибо даже их праотец Авраам был скитальцем), а в некое определенное

35

го сомнения в том, что эти люди после смерти были удостоены вечного блаженства. Так, согласно нашим преданиям, одним из праведнейших людей на земле был Иов, а ведь он не был евреем. В чем же "избранность" народа Израиля? Он остается, как гласит Тора, потомством авраамо-вым, призванным соблюдать особые законы и выполнять особую миссию на службе Г-спода Б-га. Эти законы — законы Торы, призванные спаять сынов и дочерей Израиля в единый народ. Миссия заключается в том, чтобы жить по закону Б-га, а отчасти в том, чтобы сохранять в мире наряду с национальным предназначением знание Б-га и любовь к Нему.

В течение поколений, начиная с Исхода, многие неевреи принимали на себя это бремя и обращались к иудейской вере. Тора рассказывает о тысячах людей, которые, вдохновленные Моисеем, приняли его закон и вышли вместе с народом Израиля из Египта. Иудаизм никогда не пытался I спасать души людей путем обращения их в свою \ веру. Иудаизм учит, что спасение и вечное бла- I женство зависит от того, как ведет себя человек | перед лицом Б-га, а не в том, соблюдает он или не \ соблюдает те или иные обряды, обязательные для колена авраамова. Быть евреем, соблюдающим весь еврейский ритуал, довольно трудно. Все это знают, и поэтому немногие стремятся принять иудаизм, хотя этот путь открыт для любого мужчины и любой женщины.

Вот в чем тайна евреев. Как говорит наше учение, — и это признает также и западная религия, —

40

евреи являются наследниками великих традиций, перед евреями поставлена Б-гом великая историческая цель. Конечно, убежденному рационалисту трудно все это переварить, а рационалистов сейчас много, и среди них немало евреев — людей очень умных. И их тревожит вопрос: как случилось, что евреи сумели, несмотря на две тысячи лет преследований и гонений, выжить — и до сих пор живут?

Нельзя опровергать мысль о великой миссии евреев, ссылаясь на то, что существует на свете очень много обыкновенных евреев, которые проявляют отнюдь не самые благородные черты человеческого характера. Это абсолютно ничего не доказывает. Вооруженные силы Соединенных Штатов Америки должны защищать наше государство, и это великая и благородная миссия. Однако в нашей армии существуют пьяницы-матросы, солдафоны-полковники, пустомели-генералы и так далее, но разве это делает миссию и роль американской армии менее почетной? Разве это меняет тот факт, что наша армия должна выполнять и выполняет свою миссию? То, что отнюдь не все евреи достойны быть представителями великого народа, — это основная тема Иеремии и Исайи (так же как и основная тема болтунов в загородном клубе).

Для тех, кто верует, евреи — это загадочный народ, ибо такое вмешательство Б-га в повесть о жизни человечества, какое совершено в отношении евреев, нельзя объяснить с позиции чистого разума. И для тех, кто не верит, евреи — тоже за-

41

гадочный народ, иоо по всем законам истории и общественной жизни они должны были уже много веков назад исчезнуть. Однако они живут.

Выжили? Чудо?

Светские мыслители вовсе не хотят признать себя беспомощными перед лицом лого странного факта, который они, разумеется, не могут не признать.

Историки и социологи, рассуждая о жизнестойкости нашего народа, исходят всегда из одного элемента нашей жизни, который отличает нас от других народов, - а именно из законов Моисея. В религиозном своде законов, по которому мы живем столь долго, современный мыслитель-рационалист находит некую систему установлений, которая сливает воедино образ мысли и образ действия и которая была гениально задумана и рассчитана таким образом, чтобы помочь маленькому народу, даже разбросанному среди других наций, продолжать жить одно тысячелетие за другим, несмотря на всевозможные трудности, под любым гнетом.

А еврейская национальная традиция рассматривает вопрос с противоположного конца. Согласно ей, наше выживание ■- это закон Б-га, закон, в котором воплощена Б-жья воля, и выжили мы только благодаря тому, что на то была милость Б-жья. Вся философская мысль нашего народа, объясняющая и исследующая иудаизм, основы-

42

вается на этой концепции, приводит к ней и в ее русле развивается.

Рационалист прегиючитает конструировать свою теорию иуДй" *м;.1. исходя из ясных и явных фактов, необыкновенная жизнестойкость евреев, сила и влияние Торы, неоспоримость еврейского вклада и ча;г-:нук.- лультуру. Он отвергает Б-га }.-;■:к реальный факт, но признает Его как творение человеческого воображения. Рационалист находит в еврейском законе связь с древним семитским законодательством, что, на его взгляд, служит свидетельством того, что время и место этого законодательства именно таковы, как утверждает наше учение. Он не отказывает еврейскому закону в мудрости, величии, глубокой нравственности и необыкновенной жизнеспособности, но отказывает во всем остальном.

Еврейская национальная традиция живет уже тридцать веков. В ней накопились опыт и мудрость многих поколений. Различие во впечатлении от толкования Торы ученым раввином и от рационалистического толкования иудаизма примерно такое же, как различие во впечатлении между оперой Моцарта и рецензией на эту оперу в газете. Скептик претендует на то, что его толкование современно, научно и соответствует объективной истине. Религиозный взгляд для него — это только наивная мечта, пусть даже очаровательная и неумирающая, но все же мечта. А религиозный мыслитель считает скептика всего-навсего неинформированным дилетантом. И в этом все дело.

43

Это непрекращающийся старый спор, и мы не решим его тем, что каждая из сторон построит еще один очень высокий забор из громких слов в защиту своей точки зрения. Давайте попробуем действовать по методу людей, которых считают героями современной мысли, — физиков. Они утверждают, что свет ведет себя таким образом, что в некоторых отношениях его можно интерпретировать только как действие волны, другие же свойства света дают основание ученым считать его потоком частиц. Казалось бы, возникает неразрешимая дилемма, но физики не отчаиваются: современный здравый смысл — или бравый смысл ~ подсказывает им, что можно использовать сочетание волновой теории и теории частиц, чтобы прийти к истине, исходя из тех знаний, которые имеются в нашем распоряжении сейчас, оставляя окончательное суждение будущим поколениям.

Вот это-то можем сделать и мы. Я описываю и объясняю иудаизм для тех, кто хочет что-то о нем узнать, какова бы ни была причина их любознательности. Свет этой веры горел дольше, чем свет какой бы то ни было другой веры. И он до сих пор горит — свет религии, в которой заключен источник западной религии и даже источник этического гуманизма, склонного вообще отрицать I саму религию. Этот свет озаряет наше исследова- ! ние. Мы можем исследовать этот свет в комплек- ? | се, как его ни называй — волнами ли, частицами ли, или смесью того и другого.

44